Женское сердце, с трудом отвоеванное у толпы поклонников, у мнения света, у собственного мужа, разбивается больнее. Но эффектнее. Любовная лирика Некрасова тому официальный документ…
"Я зову её желанную"
Петербург, 1842 год. В доме у Пяти Углов литератор Иван Панаев на правах гостеприимного хозяина потчевал чаем" всю отечественную литературу". Здесь сходились в спорах Тургенев и Грановский, расхваливали обеды Гончаров и Герцен, засиживался допоздна Белинский, дремал Чернышевский, робко жег глазами хозяйку дома только-только шагнувший в печать Достоевский… Конечно, у него, конфузливого и пока "многообещающего", не было никаких шансов.
Авдотья Яковлевна Панаева, известная красавица Петербурга, лишь дружески подавала ему руку да наливала чай. Но как она была… ослепительна! Артистичная, приветливая, великодушная и такая мудрая – не по летам!
Настоящая богиня.
А кому досталась? Неисправимому кутиле, человеку, пустоту которого, как сокрушался Белинский, "не измерить никакими инструментами". Нахваставшись перед друзьями красавицей-женой, Иван Панаев уже в первый год женитьбы потерял к ней интерес и бросился за новыми легкомысленными юбками. А Авдотье назначил роль украшения гостиной. И не стремился защищать от откровенных домогательств некоторых приятелей.
Авдотья сама, как могла, сдерживала их пыл. Любви хотелось жадно, но разве чувства предлагали ей многочисленные вожделеющие взгляды? Потому и 22-лений Николай Некрасов, введенный в их дом Белинским, получил решительный отказ – сразу, как только, по примеру многих, жарко припал к ее руке.
"Как долго ты была сурова…"
Но новоявленный поэт, едва-едва забрезживший на горизонте русской поэзии и закаленный трехлетним полуголодным прозябанием, оказался настойчивее прочих. Брюнетка с матовой кожей и чарующими глазами вмиг завладела его сердцем – он и не заметил. А обнаружив "потерю", решил, что отступать было бы глупо.
Некрасову как раз начинало везти: он активно публиковался, его заметила критика, Белинский - мастер отыскивать таланты - взял его под свое крыло и привел в сердце русской литературы, где и блистала эта невероятная женщина… Убежденный, что настойчивостью можно добиться всего, Николай ринулся в бой.
Однако поединок затянулся. Панаева красноречивому поклоннику не верила. Всячески отстраняла от себя, тем самым только разжигая его страсть. Однажды Некрасов катал Авдотью на лодке по Неве и вдруг, вдали от берега, возобновил дерзкие ухаживания, пригрозив, что в случае отказа прыгнет в воду. И, можете не сомневаться, пошел бы ко дну – ведь плавать не умел! Неприступная красавица хмыкнула, а он возьми… да прыгни!
Панаева подняла крик на всю реку. Обезумевшего поэта выловили и кое-как привели в чувство. А он тут же запел свое: не согласитесь, дескать, обожаемая, ответить на мои чувства, пойду и опять прыгну. Да так, что, будьте покойны, вытащить не поспеют. И ледяная корочка, сжимавшая сердце Авдотьи Яковлевны, хрустнула…
В 1846 году супруги Панаевы в компании с Некрасовым справили летние месяцы в своем имении в Казанской губернии. Здесь поэт детально обсудил с Панаевым план выкупа и совместного возрождения журнала "Современник". И здесь же окончательно сблизился с его женой – как и мечтал.
"Да, наша жизнь текла мятежно…"
Вернувшись в Петербург, богемная троица поселилась в одной квартире. И началась странная жизнь… Иван Панаев – муж без жены, редактор без журнала (всеми делами процветающего издания заправлял Некрасов), рогоносец без обмана… И Авдотья – супруга перед Богом и людьми одного, по факту и велению сердца – другого.
Некрасов, не всегда откровенный на словах, все половодье своих чувств излил на бумагу. Так родился поэтический "Панаевский цикл" – история неровной, бурной, мучительной любви.
Редкий день обходился без скандала. Некрасов был патологически ревнив. И столь же страстен, сколь непостоянен. Обвиняя, подозревая, распаляясь и незаслуженно оскорбляя, он остывал и мчался к Авдотье мириться только после ее ответных обвинений.
"Мы с тобой бестолковые люди: что минута, то вспышка готова!... Легче мир – и скорее наскучит", – объяснялся в рифмах поэт. По-видимому, иной формы, кроме тяжелой и гнетущей, Николай Некрасов своему чувству придавать не хотел.
В 1849 году Авдотья и Некрасов ждали ребенка и, окрыленные, все девять месяцев писали совместный роман "Три стороны света". Сын родился слабеньким и умер через несколько часов. Панаева окаменела от горя. Ей срочно нужно было привести нервы в порядок, и она отправилась на лечение за границу.
В 1850 году, понимая, что разрыв неизбежен, Некрасов создает стихотворение «Я не люблю иронии твоей…», посвященное взаимоотношениям с избранницей. Он отмечает, что когда-то испытывал очень нежные чувства к этой женщине, которая не менее сильно была влюблена в поэта. Однако время способно не только сгладить ненависть, но и уничтожить любовь. Именно это, по мнению Некрасова, и произошло после смерти малыша, словно бы разорвалась некая невидимая нить, связывающая двух людей. Поэт осознает, что любовь еще до конца не угасла, отмечая: «Пока еще застенчиво и нежно свидание продлить желаешь ты». Но все признаки предстоящей разлуки уже проявили себя, и автор понимает, что никто не в силах повернуть время вспять. Он просит у своей избранницы лишь одного: «Не торопи развязки неизбежной!».
Разлука моментально подхлестнула чувства Некрасова. Он забросал Авдотью нежнейшими письмами, и, получая от нее намеренно-равнодушные ответы, страдал ужасно. Панаева вернулась – с ней вернулась и идиллия в их союз. На непродолжительное время. В 1851 году был написан еще один совместный роман "Мертвое озеро". А дальше – покатилось…
Приступы яростной ревности и сокрушительной страсти сменялись у Некрасова холодным отчуждением. Одолеваемый черной хандрой, он мог страшно оскорбить, нередко – в присутствии посторонних. Панаева страдала и терпела. Он поэт, у него сложная натура. Но он ее любит, любит… Хотя порой видеть не может. И крутит такие постыдные интрижки, что всем друзьям за него совестно и обидно за нее.
А Некрасов сбегает в Рим, в Париж, в Вену. Видеть опостылевшую своей "покорной грустью" Авдотью не может. Но, не выдержав ее отсутствия, зовет к себе. И думает: "Нет, сердцу нельзя и не должно воевать против женщины, с которой столько изжито. Что мне делать из себя, куда, кому я нужен? Хорошо и то, что хоть для нее нужен". Но… вновь бежит от своей мучительной привязанности. И исповедуется в письмах к другу Боткину: "Сказать тебе по секрету – но чур, по секрету! – я, кажется, сделал глупость, воротившись к ней. Нет, раз погасшая сигара – не вкусна, закуренная снова!.."
И не нужна Авдотья мятущемуся Некрасову, и необходима, и выбор здесь только между тем и этим. Себе покоя не находит и ее, не виноватую в своей любви, терзает.
"Мы разошлись на полпути…"
Она устала. Ее красота начала увядать. Сошел румянец, поблекли глаза. Семья?.. Детей не было. Панаев умер у нее на руках, успев испросить прощения за те мучения, что доставлял. А Николай?
Она катается по городам Италии и Франции без видимых целей, без удовольствий. А он ей не пишет… Он забыл, он, кажется, никогда больше не позовет ее назад. Мучительно! И так хочется иметь ребенка, чтобы заботиться о ком-то… И ненавистны эти приемы, театры, выезды, все это невеселое веселье… Пятнадцать лет любви-борьбы с Некрасовым истощили ее силы – Авдотья больше не могла сражаться. Собралась с духом… и сожгла все мосты.
Затянувшееся путешествие по чужим странам закончилось. Панаева вернулась в Россию и в 1864 году вышла замуж за критика Головачева. Родилась дочь, и Авдотья с головой ушла в ее воспитание.
А Некрасов, после разрыва отданный другим страстям, конечно, жил неспокойно. И всё тужил по ней, так и не сумев забыть ...
"Безумец! Для чего тревожишь
Ты сердце бедное свое?
Простить не можешь ты ее –
И не любить ее не можешь!.."
Собрано из разныз источников.
Авдотья Яковлевна Панаева, известная красавица Петербурга, лишь дружески подавала ему руку да наливала чай. Но как она была… ослепительна! Артистичная, приветливая, великодушная и такая мудрая – не по летам!
Настоящая богиня.
А кому досталась? Неисправимому кутиле, человеку, пустоту которого, как сокрушался Белинский, "не измерить никакими инструментами". Нахваставшись перед друзьями красавицей-женой, Иван Панаев уже в первый год женитьбы потерял к ней интерес и бросился за новыми легкомысленными юбками. А Авдотье назначил роль украшения гостиной. И не стремился защищать от откровенных домогательств некоторых приятелей.
Авдотья сама, как могла, сдерживала их пыл. Любви хотелось жадно, но разве чувства предлагали ей многочисленные вожделеющие взгляды? Потому и 22-лений Николай Некрасов, введенный в их дом Белинским, получил решительный отказ – сразу, как только, по примеру многих, жарко припал к ее руке.
"Как долго ты была сурова…"
Но новоявленный поэт, едва-едва забрезживший на горизонте русской поэзии и закаленный трехлетним полуголодным прозябанием, оказался настойчивее прочих. Брюнетка с матовой кожей и чарующими глазами вмиг завладела его сердцем – он и не заметил. А обнаружив "потерю", решил, что отступать было бы глупо.
Некрасову как раз начинало везти: он активно публиковался, его заметила критика, Белинский - мастер отыскивать таланты - взял его под свое крыло и привел в сердце русской литературы, где и блистала эта невероятная женщина… Убежденный, что настойчивостью можно добиться всего, Николай ринулся в бой.
Однако поединок затянулся. Панаева красноречивому поклоннику не верила. Всячески отстраняла от себя, тем самым только разжигая его страсть. Однажды Некрасов катал Авдотью на лодке по Неве и вдруг, вдали от берега, возобновил дерзкие ухаживания, пригрозив, что в случае отказа прыгнет в воду. И, можете не сомневаться, пошел бы ко дну – ведь плавать не умел! Неприступная красавица хмыкнула, а он возьми… да прыгни!
Панаева подняла крик на всю реку. Обезумевшего поэта выловили и кое-как привели в чувство. А он тут же запел свое: не согласитесь, дескать, обожаемая, ответить на мои чувства, пойду и опять прыгну. Да так, что, будьте покойны, вытащить не поспеют. И ледяная корочка, сжимавшая сердце Авдотьи Яковлевны, хрустнула…
В 1846 году супруги Панаевы в компании с Некрасовым справили летние месяцы в своем имении в Казанской губернии. Здесь поэт детально обсудил с Панаевым план выкупа и совместного возрождения журнала "Современник". И здесь же окончательно сблизился с его женой – как и мечтал.
"Да, наша жизнь текла мятежно…"
Вернувшись в Петербург, богемная троица поселилась в одной квартире. И началась странная жизнь… Иван Панаев – муж без жены, редактор без журнала (всеми делами процветающего издания заправлял Некрасов), рогоносец без обмана… И Авдотья – супруга перед Богом и людьми одного, по факту и велению сердца – другого.
Некрасов, не всегда откровенный на словах, все половодье своих чувств излил на бумагу. Так родился поэтический "Панаевский цикл" – история неровной, бурной, мучительной любви.
Редкий день обходился без скандала. Некрасов был патологически ревнив. И столь же страстен, сколь непостоянен. Обвиняя, подозревая, распаляясь и незаслуженно оскорбляя, он остывал и мчался к Авдотье мириться только после ее ответных обвинений.
"Мы с тобой бестолковые люди: что минута, то вспышка готова!... Легче мир – и скорее наскучит", – объяснялся в рифмах поэт. По-видимому, иной формы, кроме тяжелой и гнетущей, Николай Некрасов своему чувству придавать не хотел.
В 1849 году Авдотья и Некрасов ждали ребенка и, окрыленные, все девять месяцев писали совместный роман "Три стороны света". Сын родился слабеньким и умер через несколько часов. Панаева окаменела от горя. Ей срочно нужно было привести нервы в порядок, и она отправилась на лечение за границу.
В 1850 году, понимая, что разрыв неизбежен, Некрасов создает стихотворение «Я не люблю иронии твоей…», посвященное взаимоотношениям с избранницей. Он отмечает, что когда-то испытывал очень нежные чувства к этой женщине, которая не менее сильно была влюблена в поэта. Однако время способно не только сгладить ненависть, но и уничтожить любовь. Именно это, по мнению Некрасова, и произошло после смерти малыша, словно бы разорвалась некая невидимая нить, связывающая двух людей. Поэт осознает, что любовь еще до конца не угасла, отмечая: «Пока еще застенчиво и нежно свидание продлить желаешь ты». Но все признаки предстоящей разлуки уже проявили себя, и автор понимает, что никто не в силах повернуть время вспять. Он просит у своей избранницы лишь одного: «Не торопи развязки неизбежной!».
Разлука моментально подхлестнула чувства Некрасова. Он забросал Авдотью нежнейшими письмами, и, получая от нее намеренно-равнодушные ответы, страдал ужасно. Панаева вернулась – с ней вернулась и идиллия в их союз. На непродолжительное время. В 1851 году был написан еще один совместный роман "Мертвое озеро". А дальше – покатилось…
Приступы яростной ревности и сокрушительной страсти сменялись у Некрасова холодным отчуждением. Одолеваемый черной хандрой, он мог страшно оскорбить, нередко – в присутствии посторонних. Панаева страдала и терпела. Он поэт, у него сложная натура. Но он ее любит, любит… Хотя порой видеть не может. И крутит такие постыдные интрижки, что всем друзьям за него совестно и обидно за нее.
А Некрасов сбегает в Рим, в Париж, в Вену. Видеть опостылевшую своей "покорной грустью" Авдотью не может. Но, не выдержав ее отсутствия, зовет к себе. И думает: "Нет, сердцу нельзя и не должно воевать против женщины, с которой столько изжито. Что мне делать из себя, куда, кому я нужен? Хорошо и то, что хоть для нее нужен". Но… вновь бежит от своей мучительной привязанности. И исповедуется в письмах к другу Боткину: "Сказать тебе по секрету – но чур, по секрету! – я, кажется, сделал глупость, воротившись к ней. Нет, раз погасшая сигара – не вкусна, закуренная снова!.."
И не нужна Авдотья мятущемуся Некрасову, и необходима, и выбор здесь только между тем и этим. Себе покоя не находит и ее, не виноватую в своей любви, терзает.
"Мы разошлись на полпути…"
Она устала. Ее красота начала увядать. Сошел румянец, поблекли глаза. Семья?.. Детей не было. Панаев умер у нее на руках, успев испросить прощения за те мучения, что доставлял. А Николай?
Она катается по городам Италии и Франции без видимых целей, без удовольствий. А он ей не пишет… Он забыл, он, кажется, никогда больше не позовет ее назад. Мучительно! И так хочется иметь ребенка, чтобы заботиться о ком-то… И ненавистны эти приемы, театры, выезды, все это невеселое веселье… Пятнадцать лет любви-борьбы с Некрасовым истощили ее силы – Авдотья больше не могла сражаться. Собралась с духом… и сожгла все мосты.
Затянувшееся путешествие по чужим странам закончилось. Панаева вернулась в Россию и в 1864 году вышла замуж за критика Головачева. Родилась дочь, и Авдотья с головой ушла в ее воспитание.
А Некрасов, после разрыва отданный другим страстям, конечно, жил неспокойно. И всё тужил по ней, так и не сумев забыть ...
"Безумец! Для чего тревожишь
Ты сердце бедное свое?
Простить не можешь ты ее –
И не любить ее не можешь!.."
Собрано из разныз источников.